Александр Чувашев: почему ограниченных возможностей не существует

— Это случилось в 2003 году — мы с друзьями переходили из одной части города Люберцы в другую через железную дорогу. По какой-то неведомой причине я и ещё один мой приятель решили залезть на железнодорожную конструкцию над рельсами. Залезли, а вот благополучно спуститься удалось лишь моему другу. То ли я схватился за высоковольтный кабель, то ли задел его макушкой — в общем, меня сначала сильно притянуло, а потом отбросило. Я упал спиной на рельсы и сломал позвоночник. Школу — это был 11 класс — я окончил уже в инвалидном кресле.

 

Процесс восстановления проходил очень долго и, по сути своей, продолжается и сейчас. Скажу больше: он будет продолжаться до тех пор, пока продолжается и сама жизнь. На сегодняшний день неизвестно, насколько восстановление в принципе возможно. Тут можно упомянуть, что спинной мозг не восстанавливается и восстанавливать его пока не научились, но это не совсем так. Он всё-таки восстанавливается, правда, очень медленно и при определённых условиях. И каждый, кто попадает в схожую ситуацию, очень в это верит.

Реабилитацией я начал заниматься сразу, как попал в больницу. Естественно, у меня даже мысли не было, что просижу в инвалидной коляске больше года. Думал, что сейчас буду активно заниматься, восстановлюсь, и всё опять будет круто. Да, всё было круто, только с одним но — ничего не восстанавливалось. И этот период фанатичной реабилитации и неприятия собственного положения продлился очень долго, больше семи лет, в то время как на самом деле нужно, наоборот, помогать людям проходить его как можно скорее. Дело в том, что реабилитироваться семь лет глупо. Если через год методика не даёт результатов, значит, она не даст их и через семь лет. Плюс — никто ничего не гарантирует. По сути, нет ни данных, ни научных исследований, которые могли бы определить, насколько в принципе эффективно то, что сейчас делают в реабилитационных центрах. Работают ли эти методики, приводят ли они к каким-то результатам и какова цель самой реабилитации — эти вопросы пока остаются без ответов. По крайней мере в наших больницах не ведётся никакой системной работы, чтобы хоть как-то продвинуться в изучении этой сложнейшей темы. Сейчас, например, в основном применяют методику Дикуля — далеко не самую эффективную, но самую известную в России. Новые же подходы и методы, увы, очень медленно внедряются в нашу медицинскую систему, и специалисты продолжают обучаться по старым программам. Но тем не менее мы все очень верим в восстановление, только одни долго не могут отойти от фанатичных попыток вернуться в первоначальное состояние, а другие уже через несколько месяцев понимают, что надо подключать и остальные сферы жизни.

В школе, несмотря на то что я в принципе неплохо успевал, учителя были ко мне лояльны и относились с пониманием. В первый год после травмы я всё ещё встречался с друзьями, но потом связи стали потихоньку ослабевать. Это происходило не потому, что у меня плохие друзья, а потому, что я сам начал от них отдаляться. И несмотря на то что самоизоляция — естественная реакция человека в подобной ситуации, с ней нужно бороться. К сожалению, в реабилитационных центрах нет специалистов, которые помогали бы людям с инвалидностью вернуться к обычной жизни и не замыкаться в себе. Ведь это очень непростая тема — психолог должен понимать, о чём говорить с человеком, который сломал позвоночник и у которого отключилась половина тела. Да, это сложно, но очень важно — это экономит время. Если бы тогда я понимал то, что понимаю сейчас, я бы действовал иначе. Да, я и подумать не мог, что больше десяти лет проведу в коляске. Это казалось мне сумасшествием, каким-то нереальным будущим. И вот это будущее наступило.

 

Я поступил в университет связи. Год усиленной реабилитации был позади, и я ещё не мог адекватно оценить всё происходящее — мне было не столь принципиально, куда поступать, сколько было важно получить само образование, чтобы зарабатывать деньги. Я тогда сразу понял: с этим будут проблемы. Я выбрал техническую специальность, так как всегда любил физику и математику. Но для того чтобы заниматься точными науками, нужно время, много времени, а я был полностью поглощён восстановлением. Проучившись два года, я решил перейти на экономический факультет — он казался мне простым, а значит, не стал бы отвлекать от реабилитации. Сейчас понимаю, что допустил ошибку. Но в любом случае всё произошло так, как было нужно, и то, чем я занимаюсь сейчас, мне тоже очень нравится.

Баскетбол в моей жизни появился сразу после того, как я сел за руль. Дело в том, что два с половиной года назад у меня умер отец, и меня стало некому возить. До этого я понимал, что да, нужно учиться водить, но всё равно приоритетом была реабилитация. То есть я не занимался какими-то важными вещами, которые могли бы существенно упростить мне жизнь, а полностью концентрировался на восстановлении. Но именно в тот момент, когда я стал самостоятельно передвигаться по городу на машине, начался процесс социализации. И баскетбол появился тогда, когда я доехал до спортзала, а именно — до Сергея Михайловича Бондарчука. В Москве была только одна команда по баскетболу на колясках, а он создал вторую — «Баскет 3000». В неё сразу пришли сильные ребята, которые сразу же начали активно тренироваться.

 

Почему именно баскетбол? Да потому что это один из немногих командных видов спорта, в который можно играть на коляске. Всё остальное уже индивидуальные истории, которые в плане организации проще: там тренеру нужно контролировать одного человека, а здесь — целую команду. Сделать так, чтобы люди на колясках регулярно ходили тренироваться, очень сложно. Инвалиды имеют низкий стимул — их трудно заставить выйти из дома, ведь каждый выход связан с дискомфортом. Москва в этом плане абсолютно неудобный город — он в принципе не учитывает сам факт существования человека на коляске. В этом нет ничьей вины, так исторически сложилось — архитекторы, которые много лет назад проектировали дома и улицы, решали другие задачи. Взять те же ступеньки — для многих людей на колясках это настоящая преграда. Нужно искать кого-то, просить помощи, чтобы просто выйти из подъезда. Так что вытащить такого человека на тренировку бывает просто физически очень сложно, и тут важно, чтобы у него самого был стимул, чтобы он сам этого хотел. Например, хотел играть в баскетбол.

Но всё-таки следует сказать, что ситуация начинает меняться. Мы потихоньку выползаем из своих домов, нас всё чаще можно увидеть на улице. Но главное — мы учимся отстаивать свои интересы. Вы, например, знали, что любой человек может занизить бордюры в своём районе? Это не так сложно, как кажется — сам инвалид может этим заняться и сделать, но большинство же ждёт, что ему кто-то всё исправит. 

 

Возможно, положительные изменения происходят оттого, что жить в принципе стало спокойнее — мы перестали выживать. Последние лет пять пенсии выплачиваются регулярно, а на 11 000 рублей человек может хотя бы хлеба купить. Но чтобы заработать на одежду, уже приходится шевелиться и делать что-то, за что платят деньги. Для этого есть образовательные программы — программы по трудоустройству и по поддержке предпринимателей. Да, они не всегда эффективны, и ими пока мало пользуются, но они есть. На мой взгляд, нам не хватает сообщества, организованного «снизу» — самими инвалидами. Над этим мы сейчас и работаем.

В этом марте нашей баскетбольной команде исполнилось полтора года — за это время мы уже успели почувствовать в чемпионате России, в международном турнире в Москве и через неделю едем в Питер на кубок ВОИ, а весной нас ждёт чемпионат России. Да, у нас нет пока качественных колясок, которые стоят больше 300 000 рублей, но есть дешёвые китайские, взятые в долг, и с большим пробегом. Это сейчас для нас главная задача — добыть хорошие коляски. А так тренер у нас отличный, команда сильная: ребята как на подбор, и девушки играют.

Сейчас я работаю с колясочниками в комплексном центре социального обслуживания населения Люберецкого района — консультирую их по правовым вопросам, рассказываю, куда звонить и писать, если, например, нужно установить подъёмник, и стараюсь донести до них простую мысль о том, что они обычные люди. Нужно сделать так, чтобы общество и сами инвалиды начали контактировать друг с другом, ведь там, где есть контакт, появляется и доступная среда. Я за эти десять лет ни разу не сталкивался с проявлением какого-то нетолерантного отношения к себе. Наоборот, люди, которых я встречаю, всегда помогают, причём делают это очень деликатно, тонко и правильно. Ощущение, будто есть даже какое-то понимание. Да, в сообществе колясочников я слышал разговоры о дискриминации, поэтому не исключаю, что, возможно, это просто мне так везёт с людьми.

 

На то, чтобы вернуть человека на коляске к жизни, нужно затратить очень много усилий. В Москве — во многом благодаря очень хорошему центру «Преодоление» — это сделать значительно проще, чем в области. При центре действует интеграционный клуб, в рамках которого проводятся всевозможные мероприятия, социальные проекты и мастер-классы. Это делается для того, чтобы колясочники, живущие полноценной жизнью, встречались и общались с новичками — с  теми, кто только недавно оказался в подобной ситуации. И когда ребята видят перед собой обычных людей, напрочь лишённых грусти и этого стеклянного и отсутствующего взгляда, они сами становятся обычными людьми (что, кстати сказать, положительно сказывается на процессе реабилитации).

 

Принять себя не значит остаться таким же. Принять себя — значит отталкиваться от того положения, в котором ты находишься здесь и сейчас, адекватно воспринимать реальность и действовать разумно. И интеграционный клуб «Преодоление» как раз помогает сформировать такое отношение.

Да, во многих городах есть клубы для инвалидов, но в большинстве своём они все спортивные. Это связано с тем, что спорт — основной поддерживаемый государством вид самореализации инвалида. Ведь принято думать, что именно в спорте он может заниматься каким-то делом полноценно и видеть перспективы. Например, ты можешь стать паралимпийским чемпионом и иметь нормальный доход. Но это опять же ход мыслей человека, который считает себя неполноценным — он не видит себя частью общества и ищет для себя особый путь. Но это не так. Человек на коляске может заниматься всем, чем он хочет. Например, он может поступать в любой институт на очное отделение и тусить со своими однокурсниками.

 

Главным событием этого года (а может быть, и всей моей жизни) стал автопробег от Москвы до Владивостока. Четыре колясочника (один из них я) проехали на двух машинах через всю Россию и провели 18 круглых столов в разных городах и регионах. На повестке дня был вопрос самореализации, а именно — как человек с инвалидностью может реализовать себя, занимаясь предпринимательством. Да, предпринимательство и социальное предпринимательство — не главный способ заработать себе на жизнь, но тем не менее самый недооценённый. Среди инвалидов должен быть такой же процент предпринимателей, как и среди здоровых людей. Но на сегодняшний день это не так, и наша цель — рассказать людям о тех, кто, оказавшись в схожих обстоятельствах, сумел открыть своё дело и за счёт этого заработать себе на жизнь. Среди таких примеров есть история человека, который организовал в своём городе сервисный центр и сейчас занимается ремонтом смартфонов и компьютеров. Согласитесь, так может поступить каждый, кто умеет что-то делать своими руками. Есть, например, Рома Аранин — он создал компанию Observer, которая производит электрические инвалидные коляски и другую реабилитационную технику. И это при том, что у Ромы сломана шея и не двигаются руки и ноги — он передвигается на инвалидной коляске при помощи джойстика. И вот в таком состоянии Рома создал успешный бизнес. Он создал его исключительно за счёт ума и собственной предприимчивости. Рома прекрасно понимает, что он часть общества, и правильно это использует.

Сейчас мы со Станиславом Бураковым развиваем движение «Параворкаут» — организовываем тренировки для людей с инвалидностью. Мы собираемся в «Лужниках», подтягиваемся, отжимаемся на брусьях, придумываем новые элементы и общаемся. Обо всём стараемся рассказывать в соцсетях и всегда зовём всех желающих на тренировки. Найти нас можно «Вконтакте» или в «Фейсбуке» по хештегу #параворкаут.

 

«Нет проблем — есть обстоятельства. И самые сильные обстоятельства — это наши собственные беспокойства или наш покой. Больше думай о том, что ты хочешь, и не думай о том, чего не хочешь», — это Брюс Ли сказал. Наши собственные мысли, то, на чём сосредоточенно наше внимание, формирует нашу реальность. Вы и есть общество — думайте о том, как сделать его лучше.