Как покорить Эверест 3 раза и стать единственной россиянкой, кто смог это сделать

Людмила покорила не только Эверест. В 2012-м она первой из российских женщин успешно завершила проект «7 вершин за 300 дней», установив при этом мировой рекорд скорости. А в 2014-м организовала первую российскую экспедицию к высочайшей точке Гренландии. 

— Я родилась и выросла в Пятигорске. Вокруг — горы. Когда была ребёнком, мама брала меня с собой в походы выходного дня. Это было очень интересно. Уже в институте узнала, что такое настоящая экспедиция. И втянулась. Окончание института отметили восхождением на Эльбрус. А через несколько лет, уже в Москве, познакомилась с будущим мужем — известным альпинистом Александром Абрамовым. Вместе организовали «Клуб 7 вершин». Это туристическая фирма, но мы занимаемся исключительно восхождениями, вплоть до Эвереста и других восьмитысячников. В последние годы к нам часто приходят люди с нулевым опытом и остаются — горы быстро затягивают. Мне кажется, многие так находят смысл жизни. Альпинизм даёт почти прямой ответ: есть гора — это цель, и ты идёшь к этой цели. Всё просто и предельно понятно. Конечно, люди узнают себя с новой стороны. Успешное восхождение повышает самооценку, особенно если это Эверест.

Экспедиции на Эверест у нас случаются каждый год. Я покоряла вершину трижды. Одним из самых сложных получилось восхождение в 2016-м. Есть два основных маршрута: с юга и с севера. Мы обычно поднимаемся с северной стороны, собираемся в Катманду, а оттуда добираемся до базового лагеря на высоте 5 200 метров. Этот маршрут хорошо известен. Но в апреле 2015-го в Непале случилось сильное землетрясение. Его эпицентр находился недалеко от Катманду, на расстоянии 220 километров от Эвереста. Подземные толчки были настолько сильными, что спровоцировали сход снежных лавин. Некоторые из них обрушились на южный базовый лагерь. В то время там находилось рекордное количество альпинистов из разных стран — больше 350 человек. Как минимум 60 из них не вернулись. А несколько десятков человек до сих пор остаются в списке пропавших без вести.

 

С северной стороны, к счастью, никто не пострадал, но маршрут был закрыт. В итоге в весенний сезон восхождений на вершину Эвереста не поднялся ни один человек — такое случилось впервые за 41 год. Было непонятно, сильно изменился ландшафт или нет, потому что выше базового лагеря после землетрясения никто не добирался. Ходили всякие слухи. Местные говорили, что гора устала от людей. Это, конечно, действовало на нервы, плюс — время в экспедиции. Подготовка растягивается на долгие полтора месяца. В базовом лагере есть мобильная связь, Интернет, когда уходишь выше — связи с внешним миром практически не остаётся, только спутниковые телефоны, но они пока ловят сигнал не очень уверенно.

Мы пытаемся создать для участников своих экспедиций хорошие условия. Александр лично руководит закупками, привозит из России воблу и гречку. За свой счёт несколько раз привозил в Россию непальских поваров и обучал их тут готовить борщи, котлеты и пельмени. Сейчас с едой на Эвересте хорошо. В базовый лагерь можно доставить практически всё — это только вопрос финансов. Местные стараются готовить что-то из русской кухни, разносолы всякие. В верхние лагеря тоже забрасывают продукты, сублимированные, которые не пропадают. Но во время штурма есть-то особо и не хочется. Я даже пить стараюсь меньше, чтобы во время штурма не захотелось в туалет. На высоте это реальная проблема. На тебе куча одежды, а ещё мы всё время на верёвке и надо как-то отвязаться и найти безопасное место, если такие бывают на высоте 8 800 метров. Вроде бытовая история, а из-за неё приходится балансировать на грани.

 

Штурм начинается с высоты 8 300 метров. Маршрут оборудован перилами, за это отвечают шерпы (жители Непала, проводники групп, гиды, носильщики. — Прим. ред.). С собой у каждого альпиниста рюкзак. В нём — баллон с кислородом, килограмма на четыре, термос с водой, шоколадка, пара батончиков, сухофрукты, орешки, минимальная аптечка, дополнительные варежки или перчатки. Сейчас восхождение стоит 55 000 долларов. Сюда не входит перелёт. Личное снаряжение — обувь, кошки, беседка, одежда — в стоимость тоже не входит. Это будет стоить от пяти до десяти тысяч долларов. Самые дорогие элементы экипировки — спальник и ботинки. Примерно по тысяче долларов.

На восхождение дают восемь часов. Если за это время не доходишь, может не хватить кислорода на спуск. Альпинисты, которые не смогли разобраться с кислородным оборудованием, чаще всего обречены на медленную и мучительную смерть. Спасти человека на такой высоте можно, только если он способен идти. А при кислородном голодании желание двигаться пропадает минут через 15. Люди замерзают заживо и становятся своеобразным ориентиром для тех, кто поднимается наверх. Один из самых известных — индус Цеванг Палжор, по прозвищу Green Boots. Он остался на высоте 8 500 метров ещё в 1996-м, замёрз в буране. Через десять лет рядом с ним от гипоксии (кислородное голодание. — Прим. ред.) умер британец Дэвид Шарп. Проходящие мимо альпинисты не пытались оказать ему помощь: из-за схожей обуви они подумали, что это зелёные ботинки умершего десять лет назад Палжора. Правда, исключения есть из любого правила. Есть люди — их очень мало, процента два—три, — кто идёт без искусственного кислорода. Высшая лига. Покорителей Эвереста сейчас больше 5 000, покорителей без кислорода — несколько десятков. Каждый год до вершины добирается примерно 300 человек, из них человек пять идут без кислорода, каждый второй погибает.

 

 

Вести спасательные работы на такой высоте практически невозможно. Правда, на моей памяти был один счастливый случай. В 2006-м у нас получилась очень тяжёлая экспедиция — два человека погибли. В какой-то момент смирились с тем, что и третьего потеряли. Его звали Линкольн Холл, австралиец. Проблемы начались на спуске. В какой-то момент он просто сел. Перестал узнавать шерпов. Они пытались ему помочь, как-то его вести, а он отбивался ледорубом, даже покалечил кого-то. Через несколько часов шерпы вышли на связь и сказали: «Он уже не двигается, похоже, он умер. Мы уже сами умираем практически». Алекс, он тогда тоже руководил экспедицией, сказал им спускаться, чтобы спасти хотя бы их. На следующий день другая экспедиция пошла наверх, и они нашли Линкольна. Он оказался жив, даже более или менее пришёл в себя. Участники экспедиции сообщили, что нашли этого человека. Алекс собрал всех шерпов, которые были, человек десять, выдал дополнительный кислород, по несколько баллонов, его потихоньку спустили. Потом Линкольн написал книгу «Чудо на Эвересте». По сути, человек воскрес из мёртвых. Правда, когда спустился, ещё несколько дней был не в себе. Чувствовалось, что мозг у него не восстановился. Лет через пять он умер от рака.

Когда собирается экспедиция, каждый участник должен понимать, что может не вернуться. Это факт. Первые несколько лет практически в каждой экспедиции на Эверест были какие-то трагические случаи, люди погибали. В 2011-м, кажется, было последнее такое происшествие. У одного из участников экспедиции был рак, последняя стадия, но он скрыл это ото всех и пошёл на гору фактически умирать.

 

Местные к смерти очень легко относятся, даже равнодушно. Для них жизнь и смерть неделимы. Буддисты. Перед восхождениями устраивают пуджу. Это церемония поклонения богам. Обычно приглашают ламу из соседнего монастыря. Всё очень красочно, развешивают флажки и просят о том, чтобы все участники благополучно поднялись на вершину и о том, чтобы она их отпустила.

По-настоящему страшно мне было только один раз. И это было не на Эвересте, а на Мак-Кинли (высочайшая гора Северной Америки. — Прим. ред.). Перед штурмом закончилась вода, было очень жарко, я решила пососать снег, хотя это строго запрещено. На следующее утро у меня начался сильнейший отёк мозга. У нас восхождение. Я ещё попыталась идти, потом поняла, что не могу, вернулась и легла в палатку, часов восемь провалялась без сознания. Очень плохо было, потом рассказывали, что даже пена изо рта шла. Была на грани, чудом вытащили. У местных спасателей совершенно случайно оказался с собой искусственный кислород — обычно туда его не берут. Мне дали чуть-чуть подышать, и стало легче, потом меня потихоньку спустили. Километр сбросили — полежала ещё пару дней под капельницей, под искусственным кислородом. Только так окончательно пришла в себя.

 

Отчасти после этого случая и особенно после рождения сына стараюсь не ходить вместе с мужем в серьёзные экспедиции. Если с обоими что-то случится, будет совсем плохо. Кто-то должен оставаться на земле — так спокойнее.