Алёна Алёхина: «Делаю невозможное каждый день»

Заниматься сноубордингом Алёна Алёхина начала против желания родителей. Мама и папа переживали за дочь, которая выбрала опасный вид спорта. Потом понемногу смирились. Алёна не подводила — семь раз подряд выигрывала чемпионат России, дважды становилась чемпионкой Европы. Но два с половиной года назад случилась трагедия — во время исполнения трюка девушка упала и получила серьёзную травму позвоночника. Врачи тогда сказали, что Алёна никогда больше не сможет ходить. Но она не поверила, не верит и сейчас — борется с болезнью и добивается успехов. А ещё Алёна преподаёт иностранные языки, катается на любимом велосипеде и учится радоваться мелочам. Мария Цырулёва поговорила с Алёной о том, как каждый день совершать подвиги и где находить силы, когда кажется, что ничего не получается.

— Сейчас я живу в Калифорнии. В начале июля меня отобрали для научного исследования в университете в Лос-Анджелесе. Я стала одним из двух пациентов, на которых протестируют новую программу реабилитации. Так что чувствую себя лабораторной крысой. Шутка. Нет, чувствую себя хорошо. И очень рада, что у меня появилась возможность быть такой «крысой». Помимо того, что мне самой это исследование даёт большие надежды, мне очень нравится, что я, возможно, вношу свой вклад во что-то очень важное, помогаю другим. Кстати, среди разработчиков этого метода есть и русские исследователи. Такое вот юнити! Русские учёные в американском университете. И все объединены одной целью, и никакая политика здесь не имеет значения. Меня такая хорошая атмосфера настраивает на лучшие результаты, что очень важно, мне кажется.

 

Мой день обычно начинается с того, что я минут 30 лежу в кровати. Разучилась резко вставать почему-то. Главный стимул подняться с постели — всегда кофе. За ним надо спуститься на первый этаж, где стоит кофемашина — моя богиня утра. Без кофе я просто не умею. Обычно сразу же встаю в самый монотонный тренажёр на балконе — специальный тренажёр, на котором я стоя болтаю ногами или делаю наклоны вперёд, качая мышцы спины. Тренируюсь и одновременно работаю — преподаю языки по скайпу, английский и испанский.

Так проходит три-четыре часа. После этого завтракаю и собираюсь на терапию. Залезаю в машину (через багажник), надеваю специальные штуки на ноги, которые обеспечивают мышцам ног растяжку (чтобы с пользой проводить время в дороге — институт находится примерно в 70 километрах от меня), включаю погромче музыку и еду по хайвею. Иногда, пока еду, занимаемся немецким с моей лучшей подругой Женькой — по фейстайму, если Женька не спит. Мы делаем упражнения и разговариваем. Тогда как-то почти не замечаю пробок, и полтора часа в дороге проходят быстрее. С немецким время летит незаметно. Приезжаю в университет, там в лаборатории меня облепляют датчиками и электродами. Так тренируемся часа два. После этого — нудная дорога домой, уже без Женьки и без немецкого. Но зато с громкой музыкой. Дома ещё пару часов занимаюсь, делаю растяжку, а стоя в нудном тренажёре на балконе и болтая ногами, перевожу сайты — это моя вторая работа. Иногда расписание меняется, и я успеваю днём выйти поработать на крышу или поесть там у огня пиццу, сгонять за продуктами в магазин, поплавать в бассейне или пересечься с друзьями. Жжём костёр на берегу океана, где я иногда доползаю по песку до воды — в качестве упражнения тоже. А по выходным, в какой-то один из дней, обычно на крыше играем музыку на гитарах. Такой режим у меня последние несколько месяцев.

Это невероятно круто, когда есть семья и друзья, с которыми одинаково хорошо как в самые счастливые моменты твоей жизни, так и в самые сложные. Нет, правда, у меня именно так. Даже в тяжёлые периоды за эти два с половиной года я часто до слёз и боли в животе смеялась именно благодаря самым близким друзьям. И это просто было воздухом для меня в те моменты. Сразу появлялось сумасшедшее желание жить уже ради одного этого смеха. И это желание жить давало силы двигаться дальше.

 

Прошлой зимой ко мне в Штаты приехала лучшая подруга, мы поехали вместе с ней искать мне велик. В тот день объездили магазинов десять, в каждом непонимающе смотрели: «Ты ходить не можешь. Какие велосипеды?». Но через пару дней поисков мы нашли место, где можно заказать трёхколёсный велосипед и сделать его электрическим. Я долго ждала доставки. Когда села на велик в первый раз и разогналась, из глаз полились горячие крупные слёзы, а в животе не бабочки появились, а огромные птицы. Никогда не забуду тот вечер: мы с Женькой ехали рядом друг с другом, как будто со мной ничего и не случилось, садилось жёлтое солнце, у меня развевались волосы, я выжимала ручку газа, чувствовала ветер на лице и скорость, кричала и, клянусь, чувствовала себя самой счастливой на свете. После травмы я постоянно ощущаю себя в собственном теле словно в клетке: хочу двигаться, потому что я только этим и жила раньше, но не могу делать и пяти процентов того, к чему привыкла. В новом велосипеде всё было здорово, кроме одного: педали не крутились — я просто садилась на него и передвигалась, как на мопеде. И хотя я была безумно счастлива иметь возможность кататься вдоль океана, меня мучило ощущение, что я ворую у себя то время, которое могла бы потратить на терапию. Потому что изначально была идея, что мотор будет крутить педали, а педали будут крутить ноги — это полезно для работы мышц и для циркуляции крови. Тогда мы объездили ещё десять мест, все велосипедные магазины отсылали меня с этим вопросом к сварщикам, сварщики отсылали обратно, в велосипедные магазины. Все реагировали так, как будто я прошу научить мой велосипед летать. Как раз в этот момент ко мне прилетели в гости родители. Папа минут пять смотрел на велосипед и к вечеру сделал так, чтобы мотор крутил не только колёса, но и педали. Так мой велосипед стал и источником вдохновения, и терапией. После травмы я смогла восстановить по одной мышце в каждой ноге, с помощью которых я могу подтягивать ноги к себе — так что метров пять я даже могу проехать сама, без мотора.

Со дня травмы у меня вернулись всего три мышцы. Одна из них — квадрицепс, который разгибает колено. Это одна из самых важных мышц для меня сейчас — она позволила бы опираться на ногу и стоять. В бассейне у меня уже даже получалось её разгибать немного. В апреле я попыталась сесть на корточки — и у меня получилось. Это тоже был прорыв. Просто сидеть на корточках, не держась ни за что руками, было очень круто для меня: да, я не стою, но я опираюсь только на свои ноги.

 

Но как-то утром я пошла в бассейн, чтобы потренировать этот квадрицепс, а движения не было. Мышца не реагировала на мой сигнал. Врачи говорили: перекаталась, перетренировалась — в тот момент я занималась иногда по десять часов в день. Мышцы не было пару недель, я старалась не паниковать и просто ждала. За день до моего отъезда в Москву она вдруг вернулась, хоть и заметно ослабла. Я орала от счастья, здоровый человек это вряд ли поймёт. Прилетела в Москву и решила показать близким свой прогресс — как я сижу на корточках. Все порадовались, но на следующий день мышца снова не реагировала, и до сих пор она так и не вернулась. Вот это было уже next level shit. Когда нет прогресса, работать нереально тяжело. Но это ерунда по сравнению с тем, когда есть откат назад. Тренироваться на износ с мыслью, что завтра ты проснёшься и можешь обнаружить, что пропало что-то ещё — невыносимо. И вот как раз в этот момент, когда после двух лет работы над мышцей, которая взяла и просто пропала в один день, мне казалось, что я зашла в тупик, вдруг появилась возможность попробовать что-то принципиально новое и попасть на это исследование в калифорнийском университете.

Знаете, как люди прыгают в мешках на вечеринках? Или передают мандарин, зажав его между подбородком и грудью. Это фан, эта игра. Люди, у которых есть ноги, залезают в мешок и передвигаются так, хотя это жутко неудобно. С первых дней в больнице я старалась воспринимать все эти неудобства из-за травмы как игру. Если нет возможности что-то сделать так, как это могут сделать другие люди, нужно разбудить в себе азарт и интерес, чтобы придумать, как это сделать иначе.

 

Ещё — концентрироваться на хорошем, конечно. Это не общая фраза. Это вполне конкретное умение отмечать для себя позитивные моменты в жизни, даже самые маленькие. Мы все обычно очень расстраиваемся по любому поводу, а вот радоваться мелочам нам практически не свойственно. Например, я недавно купила коврик для йоги и тут же его потеряла, забыла у бассейна. Каждый день об этом вспоминала и расстраивалась каждый раз. И отметила про себя, что если бы я его нашла, порадовалась бы только один раз и забыла бы — приняла бы это уже как должное. И это как-то неправильно, что мы зацикливаемся на плохом, а хорошее отмечаем мимолётно. Поэтому, когда через несколько дней мне его вернули, я себя заставляла вспоминать про это ещё пару недель каждый раз, когда выходила к бассейну. Что было довольно забавно (потому что я всех достала своим восторгом по поводу коврика), но очень логично, если задуматься. Хорошо бы сделать это привычкой — «зацикливаться» на хорошем, потому что мы обычно делаем наоборот.

Недавно начался какой-то новый этап. Теперь, осознавая, что я уже более 900 дней посвятила тяжёлым тренировкам и терапии, понимаю — назад пути нет. Страшно вспомнить, сколько всего было и сколько я сделала за эти два с половиной года. Просто невероятный объём моих физических сил, воли, эмоций, слёз, пота, времени, средств, поддержки со стороны семьи и друзей и всего остального. Я с самого начала пошла олл-ин. Всё поставила только на восстановление, во что бы то ни стало. Так что теперь есть только путь вперед. Это как заползти по темному тоннелю очень далеко. Что там в этом тоннеле дальше, конечно, неизвестно. Но не ползти же обратно по темноте? И сидеть на месте тоже не вариант. Поэтому остается только одно — двигаться дальше. А вдруг там уже скоро свет?! Мне кажется, эта мысль заставляет меня еще упорнее добиваться результата. Я хочу, чтобы каждый из этих 900 дней обрел смысл. Хочу, чтобы каждый из этих драгоценных и очень непростых часов засчитался в итоге. Потому что иначе я не знаю, как смириться с этими цифрами. И это сейчас для меня очень мощный мотиватор.

 

И ещё. Реальная статистика очень пугает, пугает «невозможность» восстановления с таким диагнозом. Но чем больше сил я вкладываю в свою реабилитацию, тем больше осознаю, как мало людей с моей травмой делали то же самое. И это даёт надежду: у меня будет ДРУГОЙ результат, потому что я вкладываю совсем ДРУГИЕ усилия. Ни у кого ТАКОЕ не получалось, потому что никто ТАК не старался. Может, я и не права, но я все равно буду так думать. Другими словами, то, что я делаю невозможное каждый день, заставляет меня верить, что невозможное возможно. Есть люди, которые уговаривают меня отказаться от мечты и спокойно жить дальше. Я даже спорить с ними не буду, потому что, возможно, в их словах есть смысл. Но я просто так не умею, и хотя учиться очень люблю, этому учиться не получается, и, скорее всего, потому что я просто очень не хочу. Мне всегда хотелось взять по максимуму от каждого дня, это уже привычка такая — действовать.