Женя Смирнов: «Раз я выжил, значит, смогу со всем справиться»

— Мне было 14, когда я начал заниматься танцами. Сами понимаете, возраст, когда хочется как-то себя выразить, похулиганить, быть не таким, как все. Я родился и вырос в небольшом посёлке Лазаревское в Краснодарском крае. Я очень люблю это место, но подростку там делать нечего. Энергия бьёт ключом, а направить её некуда. Многие из знакомых ребят начинали воровать, но мне повезло больше — я открыл для себя брейк-данс. Его сложность, его свобода и все эти крутящиеся элементы, прыжки, ощущение полёта. Я сразу понял — это моё. Мы с друзьями начали учиться танцевать. Понятно, что никаких танцевальных школ, тренеров не было, мы — абсолютные самоучки. Увидим какой-то клип — и давай повторять, корячиться, пока не получится. Так как информации было мало, мы не знали элементарных вещей — ни как ногу правильно поставить, ни как правильно размяться. И каждая такая ошибка неминуемо приводила к травме. Плюс нас никто не поддерживал, вот прямо совсем никто — взрослые считали, что мы ерундой занимаемся. Родители всегда говорили, что надо получить образование, иметь профессию, а танцы — это так, просто. Полицейские всегда гоняли, будто мы что-то противозаконное делали. А ведь если так подумать, что плохого в танцах?

Я около года уже занимался танцами, когда родителей не стало. И несмотря на то что я не мыслил себя без брейка, решил обязательно поступить в институт и получить образование. Так и сделал.

После операции я около месяца пролежал в реанимации, ко мне никого не пускали. Мысли были, не скрою, самые разные. Это был очень сложный, но важный месяц. Месяц борьбы с собой. Потом, когда уже разрешили приходить друзьям, всё совсем изменилось. Я решил для себя, что всё так, как должно быть. Почему-то со мной это произошло, и раз я выжил, значит, смогу со всем справиться.

На самом деле это Даша подала заявку на участие в программе «Танцы», а я потом ей позвонил и предложил участвовать вместе, сделать дуэт. Она согласилась. Танцевать в паре было не так сложно, ведь мы с Дашей ещё до аварии были в одной команде и уже давно «станцевались». Я понимаю реакцию жюри после нашего выступления. Ещё бы, не каждый день видишь, как человек без ноги танцует. Но, если честно, мне хотелось услышать их мнение относительно нашего танца, хореографии, техники. Ведь все номера мы с Дашей придумываем и ставим сами, так что нам было важно получить критический отзыв от профессионалов. Но я думаю, ещё услышим.

Не могу сказать, что я изменился после аварии. Да, наверное, стал сильнее, но, думаю, эта сила всегда была во мне, а только благодаря друзьям и близким я смог ею воспользоваться. Я не приемлю жалости к себе, я такой же человек, как и все, просто для этого мне нужно прикладывать чуть больше усилий.

После того как передача с нашим участием вышла в эфир, я получил море писем и прочитал миллион комментариев. В большинстве своём нас поддерживали (за что я очень благодарен), но, как ни странно, были люди, которые писали: «Зачем он себя показывает?». Когда я это услышал, сразу начал спорить, но безрезультатно. Какой вообще толк в спорах? Нужно делать. И сейчас единственное, что меня занимает, это проект школы танцев, в которой наравне с обычными детьми будут учиться дети, у которых есть проблемы со здоровьем. Не люблю, когда говорят «дети-инвалиды» или «дети с ограниченными возможностями». Почему с ограниченными? По мне — так наоборот, с дополнительными возможностями. Просто нужно помочь их найти, и тогда эти ребята покажут, на что они на самом деле способны. Но больше всего я хочу, чтобы они не чувствовали себя аутсайдерами в обществе, и чтобы общество не считало их аутсайдерами. Мне кажется, такой формат, когда разные дети учатся вместе, может решить эту проблему. Так они становятся добрее, терпимее и понимают, что мы все разные, и не стоит замыкаться в себе, в своей болезни или в своих проблемах. Я хочу, чтобы вместо того, чтобы смотреть телевизор и наблюдать, как другие чего-то добиваются, ребята учились делать что-то сами. Вот представьте: когда эти дети выйдут на сцену и станцуют брейк-данс, кто посмеет сказать, что они в чём-то ограничены?

Идея открыть школу появилась во время реабилитации, конечно, до аварии я, как и многие, даже не задумывался о таких вещах. Сейчас я занимаюсь греблей с такими же людьми, как я, и часто вижу, как родители приводят туда детей, чтобы они не были заперты в четырёх стенах. Раз есть дети с подобными проблемами, значит, есть потребность в такой школе. Всё просто.

И знаете, что может тронуть до глубины души такого человека, как я — человека, который пережил аварию и лишился ноги? Это счастливое лицо ребёнка в момент, когда он настолько счастлив, что, кажется, уже ничем не болен. Только ради одного такого момента стоит сделать школу, ведь в ней он будет самым обычным ребёнком. Самым обычным счастливым ребёнком.

«Челленджер» благодарит Мосгортур за организацию интервью в рамках проекта «Вожаторий. Открытые лекции и встречи при участии компании «Мосгортур», департамента культуры города Москвы, «Аргументов и Фактов», клуба выпускников РГСУ».

Наш сочный Instagram — вот по этой ссылке.